Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович. Краткая биография. Сказочка про козявочку.

Родился в семье заводского священника. Получил домашнее образование, затем учился в Висимской школе для детей рабочих, позднее в Екатеринбургском духовном училище (1866—1868) и в Пермской духовной семинарии (до 1872). В 1872 поступил в Петербургскую медико-хирургическую академию на ветеринарное отделение. В 1876, не окончив академии, перешёл на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Проучившись год, вынужден оставить университет из-за материальных трудностей и резкого ухудшения здоровья (начался туберкулёз).

Летом 1877 вернулся на Урал к родителям. В следующем году умер отец; вся тяжесть забот о семье легла на Мамина-Сибиряка. Чтобы дать образование братьям и сестре и суметь заработать, решено было переехать в крупный культурный центр Екатеринбург. В Екатеринбурге женился на Марии Алексеевой, которая стала не только женой-другом, но и прекрасным советчиком по литературным вопросам. В эти годы совершил много поездок по Уралу, изучал литературу по истории, экономике, этнографии Урала, знакомился с народной жизнью.

С начала 1880-х занимался литературным трудом, неоднократно выезжал в Санкт-Петербург.

В 1890 развёлся с первой женой и женился на артистке Екатеринбургского драматического театра М. Абрамовой и переехал в Санкт-Петербург.

Мамин-Сибиряк с 1892 года, после горькой утраты любимой жены, скончавшейся при рождении их дочери Аленушки, выдвигается еще как прекрасный писатель о детях и для детей. Его сборники "Детские тени", "Аленушкины сказки" (1894-1896) имели очень большой успех и вошли в русскую детскую классику. Произведения Мамина-Сибиряка для детей "Зимовье на Студеной" (1892), "Серая шейка" (1893), "Зарницы" (1897), "По Уралу" (1899) и другие приобрели широкую известность. Они открывают высокую простоту, благородную естественность чувств и любовь к жизни их автора, одухотворяющего поэтическим мастерством домашних животных, птиц, цветов, насекомых. Некоторые критики сравнивают сказки Мамина с андерсеновскими.

Умер 15 ноября 1912 года в Санкт-Петербурге.

—————————————————————-

ПРИСКАЗКА

Баю-баю-баю…
Один глазок у Аленушки спит, другой — смотрит; одно ушко у Аленушки
спит, другое — слушает.
Спи, Аленушка, спи, красавица, а папа будет рассказывать сказки.
Кажется, все тут: и сибирский кот Васька, и лохматый деревенский пес
Постойко, и серая Мышка-норушка, и Сверчок за печкой, и пестрый Скворец в
клетке, и забияка Петух.
Спи, Аленушка, сейчас сказка начинается. Вон уже в окно смотрит высокий
месяц; вон косой заяц проковылял на своих валенках; волчьи глаза засветились
желтыми огоньками; медведь Мишка сосет свою лапу. Подлетел к самому окну
старый Воробей, стучит носом о стекло и спрашивает: скоро ли? Все тут, все в
сборе, и все ждут Аленушкиной сказки.
Один глазок у Аленушки спит, другой — смотрит; одно ушко у Аленушки
спит, другое — слушает.
Баю-баю-баю…

СКАЗОЧКА ПРО КОЗЯВОЧКУ

I

Как родилась Козявочка, никто не видал.
Это был солнечный весенний день. Козявочка посмотрела кругом и сказала:
— Хорошо!..
Расправила Козявочка свои крылышки, потерла тонкие ножки одна о другую,
еще посмотрела кругом и сказала:
— Как хорошо!.. Какое солнышко теплое, какое небо синее, какая травка
зеленая, — хорошо, хорошо!.. И все мое!..
Еще потерла Козявочка ножками и полетела. Летает, любуется всем и
радуется. А внизу травка так и зеленеет, а в травке спрятался аленький
цветочек.
— Козявочка, ко мне! — крикнул цветочек.
Козявочка спустилась на землю, вскарабкалась на цветочек и принялась
пить сладкий цветочный сок.
— Какой ты добрый, цветочек! — говорит Козявочка, вытирая рыльце
ножками.
— Добрый-то добрый, да вот ходить не умею, — пожаловался цветочек.
— И все-таки хорошо, — уверяла Козявочка. — И все мое…
Не успела она еще договорить, как с жужжанием налетел мохнатый Шмель —
и прямо к цветочку:
— Жж… Кто забрался в мой цветочек? Жж… кто пьет мой сладкий сок?
Жж… Ах ты, дрянная Козявка, убирайся вон! Жжж… Уходи вон, пока я не
ужалил тебя!
— Позвольте, что же это такое? — запищала Козявочка. — Все, все мое…
— Жжж… Нет, мое!
Козявочка едва унесла ноги от сердитого Шмеля. Она присела на травку,
облизала ножки, запачканные в цветочном соку, и рассердилась:
— Какой грубиян этот Шмель!.. Даже удивительно!.. Еще ужалить хотел…
Ведь все мое — и солнышко, и травка, и цветочки.
— Нет уж, извините — мое! — проговорил мохнатый Червячок, карабкавшийся
по стебельку травки.
Козявочка сообразила, что Червячок не умеет летать, и заговорила
смелее:
— Извините меня, Червячок, вы ошибаетесь… Я вам не мешаю ползать, а
со мной не спорьте!..
— Хорошо, хорошо… Вот только мою травку не троньте Я этого не люблю,
признаться сказать… Мало ли вас тут летает… Вы народ легкомысленный, а я
Червячок серьезный… Говоря откровенно, мне все принадлежит. Вот заползу на
травку и съем, заползу на любой цветочек и тоже съем. До свиданья!..

II

В несколько часов Козявочка узнала решительно все, именно: что, кроме
солнышка, синего неба и зеленой травки, есть еще сердитые шмели, серьезные
червячки и разные колючки на цветах. Одним словом, получилось большое
огорчение. Козявочка даже обиделась. Помилуйте, она была уверена, что все
принадлежит ей и создано для нее, а тут другие то же самое думают. Нет,
что-то не так… Не может этого быть.
Летит Козявочка дальше и видит — вода.
— Уж это мое! — весело запищала она. — Моя вода… Ах, как весело!..
Тут и травка и цветочки.
А навстречу Козявочке летят другие козявочки.
— Здравствуй, сестрица!
— Здравствуйте, милые… А то уж мне стало скучно одной летать. Что вы
тут делаете?
— А мы играем, сестрица… Иди к нам. У нас весело… Ты недавно
родилась?
— Только сегодня… Меня чуть Шмель не ужалил, потом я видела
Червяка… Я думала, что все мое, а они говорят, что все ихнее.
Другие козявочки успокоили гостью и пригласили играть вместе. Над водой
козявки играли столбом: кружатся, летают, пищат. Наша Козявочка задыхалась
от радости и скоро совсем забыла про сердитого Шмеля и серьезного Червяка.
— Ах, как хорошо! — шептала она в восторге. — Все мое: и солнышко, и
травка, и вода. Зачем другие сердятся, решительно не понимаю. Все мое, а я
никому не мешаю жить: летайте, жужжите, веселитесь. Я позволяю…
Поиграла Козявочка, повеселилась и присела отдохнуть на болотную осоку.
Надо же и отдохнуть, в самом деле! Смотрит Козявочка, как веселятся другие
козявочки; вдруг, откуда ни возьмись, воробей — как шмыгнет мимо, точно кто
камень бросил.
— Ай, ой! — закричали козявочки и бросились врассыпную.
Когда воробей улетел, не досчитались целого десятка козявочек.
— Ах, разбойник! — бранились старые козявочки. — Целый десяток съел.
Это было похуже Шмеля. Козявочка начала бояться и спряталась с другими
молодыми козявочками еще дальше в болотную траву.
Но здесь другая беда: двух козявочек съела рыбка, а двух — лягушка.
— Что же это такое? — удивлялась Козявочка. — Это уже совсем ни на что
не похоже… Так и жить нельзя. У, какие гадкие!..
Хорошо, что козявочек было много и убыли никто не замечал. Да еще
прилетели новые козявочки, которые только что родились.
Они летели и пищали:
— Все наше… Все наше…
— Нет, не все наше, — крикнула им наша Козявочка. — Есть еще сердитые
шмели, серьезные червяки, гадкие воробьи, рыбки и лягушки. Будьте осторожны,
сестрицы!
Впрочем, наступила ночь, и все козявочки попрятались в камышах, где
было так тепло. Высыпали звезды на небе, взошел месяц, и все отразилось в
воде.
Ах, как хорошо было!..
"Мой месяц, мои звезды", — думала наша Козявочка, но никому этого не
сказала: как раз отнимут и это…

III

Так прожила Козявочка целое лето.
Много она веселилась, а много было и неприятного. Два раза ее чуть-чуть
не проглотил проворный стриж; потом незаметно подобралась лягушка, — мало ли
у козявочек всяких врагов! Были и свои радости. Встретила Козявочка другую
такую же козявочку, с мохнатыми усиками. Та и говорит:
— Какая ты хорошенькая, Козявочка… Будем жить вместе.
И зажили вместе, совсем хорошо зажили. Все вместе: куда одна, туда и
другая. И не заметили, как лето пролетело. Начались дожди, холодные ночи.
Наша Козявочка нанесла яичек, спрятала их в густой траве и сказала:
— Ах, как я устала!..
Никто не видал, как Козявочка умерла.
Да она и не умерла, а только заснула на зиму, чтобы весной проснуться
снова и снова жить.