Разные на свете люди живут: и хорошие встречаются, и не очень, а бывают и такие, о которых и говорить не хочется. Вот к ним-то и угодила Крошечка-Хаврошечка, когда сиротой осталась.
Взяли эти люди её к себе в дом, вырастили, выкормили. Одно плохо — совсем работой замучили. "Пряжу спряди, за скотиной пригляди, дом прибери да обед свари" — и всё на ней.
А у хозяйки её были три родные дочери: Однолглазка, Двухглазка и Трёхглазка. Лентяйки — каких свет не видывал, только и делали, что на лавочке сидели да на улицу глядели. И сколько бы Хаврошечка на них не работала, сестрицы лишь журят и словом добрым не одарят.
Одна отрада у Крошечки-Хаврошечки — её коровушка. Выгонит она свою Пеструху на луг пастись, обнимет её за шейку и плачется о своём житье-бытье:
— Матушка-коровушка, тяжка моя долюшка, работою морят, не кормят, не поят, только ругают да плакать не дозваляют. К завтрему мне велено пять пудов холста наткать, отбелить да в скатки скатать…!
А Пеструха ей отвечает:
— Это горе — не беда! Влезь ко мне в правое ушко, а из левого вылезь, а остальное — не твоя печаль.
Оно и в самом деле так вышло: влезла Хаврошечка коровушке в правое ушко, из левого вылезла… Глядит: холсты уже сотканы и отбелены, и в скатки скатаны; осталось только собрать их и домой отнести.
Хозяйка посмотрела, поворчала, да делать нечего. Спрятала холсты в сундук, а Крошечке-Хаврошечке повелела вдвое больше сделать.
На другой день снова пошла девушка к своей коровушке, обняла её, ласковые слова прошептала. Затем в правое ушко влезла, из левого вылезла, подобрала готовые холсты и хозяйке принесла.
А ту любопытство обуяло: кликнула она старшую дочь Одноглазку и велела досмотреть, как это у сироты ловко получается?
Вот пошла Крошечка-Хаврошечка на лужок, Одноглазка — за ней. А кругом — благодать: птички напевают, солнышко припекает. Позабыла Одноглазка матушкин наказ, прилегла на травку. А крошечка-Хаврошечка приговаривает:
— Спи, глазок, усни, глазок! Спи, глазок, усни, глазок!
Одноглазка глазок прикрыла, да и заснула. За это время коровушка холсты соткала, отбелила и в скатки скатала. Взяла их Хаврошечка и домой принесла.
Ничего хозяйка не узнала и среднюю дочь, Двухглазку, посылает:
— Дочь моя, голубушка, за Хаврошечкой иди, да внимательно гляди, кто сироте помагает, холсты ткёт и в скатки катает!
Отправилась Двухглазка за Крошечкой-Хаврошечкой. Да на солнце напеклась, на лугу улеглась, про матушкин наказ забыла. А Крошечка-Хаврошечка знай припевает:
— Спи, глазок, усни, другой! Спи, глазок, усни, другой!
Оба глаза у Двухглазки сном заволокло, а коровушка всё сделала, что велено было. Собрала Хаврошечка холсты и домой отнесла.
В конец осерчала хозяйка и на третий день послала она младшую дочь Трёхглазку, строго-настрого наказав той не спать.
Снова пошли они на луг. Трёхглазка венков наплела и на траву прилегла. Солнышко её разморило, а Хаврошечка знай баюкает:
— Спи, глазок, усни, другой! Спи, глазок, усни, другой!
А про третий-то и забыла! Вот смежились два глаза у Трёхглазки, а оставшийся увидел, как Крошечка-Хаврошечка в правое ушко коровушке влезла, из левого вылезла, а к тому времени и холсты готовые появились!
Прибежала Трёхглазка домой и про всё матери доложила. Старуха от радости аж помолодела, прибежала к мужу и велит:
— Режь Пеструху!
Обомлел старик, заспорил было:
— Ты, старая, не с ума ли сошла, лучшую корову под нож пускать?
А та на своём стоит:
— Режь и всё тут!
Сдался старик, взял узелок, пошёл нож править.
Прознала про то Крошечка-Хаврошечка, кинулась к Коровушке, заплакала:
— Матушка-коровушка, хочет старуха тебя на мясо пустить!
А Пеструха её говорит:
— Не плачь, милая моя, а зарежут коль меня, мясо моё не ешь. Ну а косточки сперва в узелочек завяжи, и в саду похорони. Про меня не забывай, кождое утро поливай.
Когда зарезали Пеструху, Крошечка-Хаврошечка все заветы коровушки выполнила, хоть и голодала, а мяса её не ела.
Косточки в платочек схоронила, в саду зарыла и каждое утро водой кропила.
И много ли времени прошло, выросла на том месте яблоня, да такая, каких свет не видывал! Золотая листва шумит, серебряные ветви гнутся под тяжестью наливных яблок. Всяк, кто ни пройдёт — залюбуется, кто ни проедет — остановится.
Однажды гуляли старухины дочери по саду и случилось так, что проезжал мимо в это время добрый молодец — статный, красивый, сильный.
Увидал в саду чудо-яблоню, стал с девушками заигрывать:
— Девицы-красавицы, а которая всех резвей? В жёны ту возьму из вас, кто мне яблочко подаст!
Одноглазка, Двухглазка и Трёхглазка кинулись к яблоне наперегонки, да не тут-то было! Вроде только что под руками висели яблочки, но ветки вдруг поднялись и оказались плоды высоко над головами. Хотели сёстры их сбить — листья в глаза сыплются. Пробовали на ветви залезть — сучья за косы цыпляют. Как ни бились, не метались, только попусоту старались!
Вышла тут в сад Крошечка-Хаврошечка. Ветви сразу к ней склонились, яблочки в ладони опустились. Угостила она добра молодца, женился он на ней, как обещано было. И с той поры они живут-поживают, да печали не знают.