Дракон и мыльные пузыри
— Я тебя уже просила: не трогай, пожалуйста, мыло! — сказала Девочка и щелкнула по носу Дракончика.
Дракончик икнул и отвернулся. Да, просила. Но как его не трогать, когда оно такое красивое — розовое, гладенькое, и так аппетитно пахнет! А еще оно пенится, и из его пены получаются такие штучки летучие. Девочка называет их мыльными пузырями.
Дракончик вздохнул. Он еще помнил, как совсем недавно к его Девочке подошел Мальчик со своим Дракончиком.
— Твой дракон ненастоящий,- сказал Мальчик.
— Неправда! — возразила Девочка. — Он очень любит сладкое. И еще ему нравятся мыльные пузыри.
— Но он не умеет ничего, что умеют драконы!
— Ну и что? Можно подумать, твой дракон что-то умеет!
— Мой дракон, — гордо ответил Мальчик, — умеет пускать дым носом! Покажи! — и он ткнул пальцем в нос своего Дракончика.
Дракончик Мальчика напыжился, набрал воздуху, поднатужился… И из его правой ноздри потянулась тоненькая струйка полупрозрачного дыма.
А Девочка вздохнула и погладила своего Дракончика по голове.
— Ну и пусть. Он у меня еще совсем маленький. Он тоже научится! И чему-нибудь такому, чего не умеет больше ни один дракон!
— Ну, я же тебя просила! — всплеснула руками Девочка.
Дракончик смущенно икнул. Тот розовый брусочек, которые Девочка называла "мылом", пах гораздо лучше, чем оказался на вкус. Пожалуй, его действительно не стоило трогать… А Девочка не на шутку встревожилась:
— Ты проглотил мыло? — Дракончик снова икнул. — Что же мне теперь с тобой делать? На, попей водички, горе ты моё!
Дракончик послушно отхлебнул из подставленных Девочкой ладошек. Икнул снова, уже сильнее. В горлышке защекотало, и… из пасти Дракончика вырвался целый ворох мыльных пузырей! Ярких, красивых, они переливались на солнце, как маленькие радуги! Девочка даже рот открыла от удивления…
— Вот! Я же говорила, что мой дракончик научится делать то, что не умеет больше ни один дракон! — гордо сказала Девочка при встрече тому самому Мальчику, чей дракончик научился пускать одинокую струйку дыма. — Смотри! — и она дала своему дракончику воды.
— Ух ты!.. — восторженно выдохнул Мальчик. — Вот здорово! Как у него это получается?
Девочка пожала плечами:
— Не знаю… Он просто проглотил кусочек мыла… Теперь когда он попьет воду, у него получаются мыльные пузыри…
Мальчик наморщил лоб:
— Это, наверное, потому, что мыло тает в животе в твоего дракона… А что будет, когда оно совсем растает? Тогда твой дракон разучится пускать мыльные пузыри?
— Тогда он проглотит еще один кусочек мыла… — сказала Девочка и почесала шейку своему чешуйчатому другу.
Белым по белому
…А в этом году снега еще не было…
Сколько себя помнит, Динка любила рисовать. В альбомах, в маминых тетрадках с конспектами уроков, просто на обоях в своей комнате… И еще она любила рисовать на свежевыпавшем снегу. Чем под руку подвернется — щепочкой, палочкой от мороженого, а то и просто пальцем. Было в этих недолговечных рисунках белым по белому какое-то волшебство. Динка сама себе боялась в этом признаться и никому-никому не рассказывала.. Даже Димке.
Димка… Динка вздохнула. Они дружили с детского садика. То есть это он дружил с ней. А она в него влюбилась, давно, еще в первом классе. И надеялась, что теперь, когда они школу закончили, в их отношениях что-то изменится. Во всяком случае, Динка мечтала, что этот новый год они встретят вместе — в пиццерии, где так любили бывать оба. Димка там и встретит Новый год, а она… Она будет изображать веселье и ждать, когда пробьют, наконец, часы, и можно будет уйти в свою комнату, прижаться к Гаю и пореветь — совсем тихонько, чтобы родители не услышали. А Гай будет вздыхать и слизывать широким теплым языком соленые капли с ее щек. Все равно снега нет, и изменить она ничего не может…
…А если рисовать на снегу в новогоднюю ночь — то твое желание непременно сбудется! Динка в этом сама убедилась. Даже дважды. С тех пор, как ей исполнилось 13 лет, она бредила большой собакой. А потом сосед, Сергей Степанович, купил щенка сенбернара, Гая. Сосед был стареньким, часто болел, и Динка с радостью помогала ему возиться со щенком. Так Гай и вырос, считая своими хозяевами и Сергея Степановича, и Динку. Но ей очень хотелось, чтобы Гай был только ее. И однажды, в новогоднюю ночь, когда всем семейством пошли к большой елке в центре города, Динка отстала от родителей и нарисовала на снегу Гая — в несколько штрихов, но узнаваемо. И вздохнула: о таком счастье можно было только мечтать. А потом за все чаще болеющим Сергеем Степановичем приехала из Киева дочка и увезла его с собой навсегда. Перед отъездом сосед отдал Динке Гая. Как он уговорил ее строгого папу, осталось для Динки тайной. Но Гай поселился у нее.
Во второй раз Динка прибегла к своему "снежному колдовству", когда увидела в руках незнакомой девочки маленького медвежонка с резиновой мордочкой. Динка вспомнила, как в детсадовскую пору мучительно хотела иметь точно такую же игрушку. И она, стесняясь своего порыва, в новогоднюю ночь нарисовала медвежонка на свежевыпавшем снегу. А потом Димка подарил ей на восьмое марта медвежонка ее мечты.
Димка… Никуда не деться от мыслей о нем. Только вчера Димка, смущаясь и радуясь одновременно, признался, что по уши влюблен в свою однокурсницу и осмелился пригласить ее на встречу Нового года в пиццерию. Динка поздравила его и даже нашла в себе силы улыбнуться. Что ей еще оставалось? Ведь снега в этом году еще не было…
Ну ничего. До Нового года еще есть время. И может, снег еще выпадет. И тогда она во что бы то ни стало спустится во двор и под бой часов нарисует на снегу принца на белом коне… И будет ждать. В новогоднюю ночь так хочется верить в чудеса…
Муза по имени Каляка
— Это еще что за мазня? — строгий Иван Филиппович сдвинул густые брови.
Мы с Калякой-Малякой потупились.
— Ну, Потапова, чего парту ковыряешь? Я спрашиваю: что на дом было задано?
— Фрукты нарисовать…
— А ты что за мазню притащила? — и учитель рисования сердито бросил на стол мой альбом.
— И вовсе это не мазня, — хмуро возражаю я. — Не мазня, а…
— Абстрактная живопись, — подсказывает Каляка.
Но учитель ее не слышит. Я уже привыкла к тому, что кроме меня с Калякой никто не общается. Ее вижу только я — и то, как мне кажется, только тогда, когда она сама этого хочет.
И хотя я дружу с нею уже больше года, нарисовать ее я бы не смогла. Она почти всегда разная: то худенькая, как травинка, то кругленькая, как булочка. И только острый любопытный носик не меняется.
Она приходит ко мне, когда мне особенно сильно хочется рисовать. И тогда всё получается легко и просто. Кисточка словно сама танцует на бумаге, рисунки получаются яркие, сочные, красивые. Когда я вместе с Калякой рисую, то ничего вокруг не замечаю. Папа это мое состояние называет: "О, опять у Томки вдохновэние поперло!" А я — просто: "Каляка-Маляка пришла".
Ну и что с того, что Каляка помогает мне рисовать не так, как учит Иван Филиппович! Для него это мазня, а для нас с Калякой — спелые фрукты… У меня такими рисунками все стена в комнате заклеена. Пусть папа кривится, но я же вижу: вот — речка, а это — лесная лужайка, а это слоненок в цирке… А на урок я в первый раз так нарисовала. Но уж очень хорошая тема для домашнего задания была: нарисовать натюрморт с фруктами. Говорила я Каляке-Маляке, что учитель этого не оценит. Точнее, оценит — но низко. Очень низко. И Каляка пообещала со мной на урок прийти — чтобы поддержать в случае чего. Сидит теперь на пенале, ножкой болтает, пальцами барабанит, шепчет что-то…
— Ну вот что, Потапова, — Иван Филиппович захлопывает мой альбом. — Двойку я тебе, учитывая былые заслуги. Ставить пока не буду. Но ты учти: у тебя — должок, а конец четверти уже скоро. Так что ты следующего урока не жди. Нарисуешь нормальный натюрморт — приноси. Ясно?
— Куда уж яснее..
Я сидела на скамейке перед домом. Рядом со мной устроилась Каляка-Маляка. Злополучный альбом лежал на моих коленках.
— Ты прости, — вздохнула Каляка, — я тебя подвела…
— Я сама виновата, — вздохнула и я.
— Чего приуныли, глазастенькие? — услышали мы веселый голос.
Я подняла голову — и увидела высокого бородатого парня.
— Ой, а я вас знаю! — обрадовалась я. — Вас Костя зовут, вы в наш дом недавно переехали!
— Все верно, — подтвердил Костя. — А подружка твоя почему молчит?
— Вы меня видите? — изумилась Каляка-Маляка.
— Да что ж, у меня глаз нету?
Каляка шмыгнула носом:
— Просто вы — второй человек, после Томы, кто меня увидел.
Резкий порыв ветра перелистнул странички альбома и открыл мой абстрактный натюрморт.
— Какая прелесть! — пришел в восторг Костя. — Том, ты рисовала?
Я кивнула:
— Это мне Каляка помогает. Когда она приходит — всё всегда получается.
— А ко мне в гости заходить будешь, остроносенькая?
— А как же! — обрадовалась Каляка.
…А через два месяца художник Костя пригласил меня на открытие своей персональной выставки.
— Там и подружка твоя будет, — сказал он.
— Каляка?! — подпрыгнула я.
— Ну, кому Каляка-Маляка, а кому и — Муза абстрактной живописи…